Игорь Гмыза Счётная палата, оценивавшая промежуточные результаты проходящей реформы Минздрава, выяснила, что цели оптимизации системы здравоохранения не достигнуты, медпомощь не стала ни эффективнее, ни доступнее. Будут ли россиян лечить меньше или хуже?

Когда мы договаривались о встрече, то хотели поговорить о том, какую роль частные клиники, а Александр Бронштейн руководит самой первой частной многопрофильной клиникой в России, могли бы сыграть в здравоохранении и каким образом они могли бы участвовать в системе обязательного медицинского страхования. Была такая идея среди медицинских чиновников. Но данные Счётной палаты заставили изменить тему и поговорить о здравоохранении более широко.

Что вы думаете об этих данных Счётной палаты? Столько было шума вокруг реформы здравоохранения, столько убеждали россиян, что в результате должно стать лучше, чем есть, и что все мы в итоге получили?

А. Бронштейн: Ну, что сказать? Вообще-то я тоже только сегодня, как и вы, прочёл эту информацию. И, конечно, она меня очень смутила. Я, откровенно говоря, думаю, что всё-таки это не окончательные результаты того, что происходит сейчас в российском здравоохранении. Потому что реформа здравоохранения началась здесь, в Москве, и москвичи первыми ощутили то, что происходит сейчас по всей стране.

Реформа, безусловно, нужна. Она давным-давно назрела, и надо было действительно как-то сокращать, может быть, какое-то количество коек, делать более квалифицированными приёмы и плодить больше узких специалистов, которых в стране, к сожалению, мало. Но так получилось, что началась реформа с сокращения лечебных учреждений. Это так называемая "оптимизация". Я до сих пор сам не понимаю, что это за слово такое. Но теперь так много новых слов, может быть, к этому тоже придётся привыкнуть. И я вот сейчас вижу, что всё начинается с того, что сокращаются, сокращаются, сокращаются лечебные учреждения, закрываются больницы. А мне кажется, что всё-таки эта "оптимизация", прежде всего, должна включать в себе следующий момент – человек не должен остаться без куска хлеба.

Игорь Гмыза Вы имеете в виду специалистов?

А. Бронштейн: Да, я имею в виду врачей, медсестёр и других медицинских работников. Что же получается? Я прочёл какие-то чудовищные цифры, не знаю, можно ли им верить. Не знаю, Счётная палата, наверное, всё-таки серьёзный орган, но так получается, что по Москве в течение года или двух, а кто-то сказал, что в течение нескольких недель, будет сокращено 14 тысяч медицинских работников. Мне уже известны случаи, когда людям грозит увольнение с работы следующим образом. Им предлагают работу за городом. А если они не хотят туда ехать, то, пожалуйста, они могут пойти работать санитарами. У меня был просто пример. Ко мне пришёл врач-рентгенолог, которому предложили работать санитаром в той же больнице, где он работал рентгенологом. Это как-то довольно странно, не говоря уже о том, что это унизительно для доктора и это какое-то просто нечеловеческое отношение.

Но вместе с тем, всё-таки в Москве как-то это происходит не так остро, как по остальной стране. Потому что то, что я сегодня прочёл, происходит именно в стране. В Москве всё-таки соблюдаются какие-то правила игры. Тем более что после того, как в Москве вышли с протестами какие-то недовольные люди, мэрия Москвы приняла хорошее решение о том, что людям, остающимся без работы, надо что-то платить. И где-то от 300000 до 500000 рублей им на какой-то период времени дают, чтобы они могли просуществовать и дальше себя как-то трудоустроить.

Но, вообще-то, на самом деле это не выход из положения. Потому что после того, как деньги закончатся и человек не найдёт работу, ему надо будет что-то делать. Безусловно, резон в том, чтобы квалифицированные кадры каким-то образом появились. Но почему-то они всё никак не появляются.

У меня есть друг, пенсионер, мы много лет с ним знакомы, и вот он для меня как индикатор пенсионера, который хочет попасть к врачу. И он мне рассказывает, что, во-первых, он никак не может пробиться через Интернет и просто записаться к врачу. Естественно, к нам я его не приглашаю, потому что ему надо деньги платить. Но я понимаю, что ему нужно обратиться к узкому специалисту. Он его нашёл. Но для того, чтобы к нему попасть, решение должен принять только участковый доктор, который скажет, надо ли пациенту идти к узкому специалисту или не надо.

Всё-таки да, действительно, правильный выбор сделали в Москве, что больной сам должен выбирать себе врача. Но если я выбрал себе врача и хочу попасть к невропатологу, к дерматологу или к окулисту, извините меня, зачем мне ходить к доктору-терапевту, который потом меня куда-то направить? Или, что чаще всего, не направит. А обращаются в основном, с проблемами, как правило, пожилые люди, люди больные, им тяжело. Я уже не говорю о том, если, не дай Господь, это сердечно-сосудистые заболевания и те самые квоты, о которых столько разговоров, когда надо стентировать больного (ставить стенты). Сегодня это медицинский хайтек, но без них нельзя жить.

А идея была очень хорошая. Наш президент примерно два года назад сказал, что врачам надо увеличить на 200 процентов зарплату. Это правильно, потому что во всём мире медицинские работники получают больше других специалистов. И не потому, что это во мне говорит честь мундира, так на самом деле, потому что это очень нелёгкий труд.

Но где-то надо достать деньги. А достать деньги можно, как я понял из московского бюджета, в нём за несколько лет наберётся более 150 млрд рублей, которые должны пойти в итоге на модернизацию медицинских учреждений и на увеличение заработной платы. Кстати, в Москве, как ни в каком другом городе, заработная плата медицинских работников выше, чем в медицинских учреждениях России.

У нас огромная, великая страна, и надо сделать так, чтобы, прежде всего, была бесплатная общедоступная квалифицированная медицинская помощь. Я имею в виду острую хирургическую патологию, за которую человек платить не должен. Это записано в Конституции. Но в ряде случаев и в ряде городов этого на самом деле нет. И если это сейчас не изменить, то будет беда. Смертность в результате этих реформ по стране уже увеличилась на 3,6 или 3,7 процента.

Ещё идёт очень большая перепалка между Счётной палатой и Минздравом. Минздрав считает, что сделано много хорошего. У Счётной палаты есть голые цифры, которым тоже можно верить. Поэтому чем закончится спор…

Главное, что от итогов этого спора мало что меняется для пациентов. В подтверждение ваших слов, короткое сообщение от Тамары Михайловны из Москвы: "Сегодня была в поликлинике, хотела попасть к ревматологу. У меня болят колени. Раньше я у него лечилась. Теперь мне предложили сначала пройти терапевта, гинеколога, ещё кого-то, а потом они решат, нужен ли мне ревматолог. И я ушла со слезами. Медицинская помощь стала недоступнее".

Игорь Гмыза Не вернётся больше эта женщина, скорее всего, в поликлинику, если её, что называется, не припрёт.

А. Бронштейн: Конечно, не вернётся. И что получается? У меня негосударственное учреждение, и я должен был бы в какой-то мере защищать свои интересы, но на самом деле мне людей очень жаль. Потому что у многих, всё-таки у большинства народа денег особых нет. Я везде, в прессе, на телевидении и радио, говорил, что таков менталитет российского человека, что он копит деньги на похороны. И каждый раз я говорю, не копите на похороны, вас похоронят бесплатно, а копите на здоровье. Я не говорю, что нужно обязательно ходить в платную клинику и платить деньги. Но когда припрёт и когда действительно не будет никакого другого выхода и государство вам не поможет, есть частные клиники, которые, конечно, находятся в более выгодном положении. Потому что туда можно прийти, заплатить деньги за приём, порой немалые, и получить помощь. Квалификация врачей в частных клиниках очень высокая. И здесь приоритеты частных клиник определённую пользу больному приносят. Но надо исходить из возможностей человека. Поэтому если мы обеспечиваем поликлиническое звено, то, прежде всего, надо дать больному возможность самому выбирать врача. Надо прекратить практику приёма от участкового терапевта.

Что такое участковый терапевт? Он что, всё знает? Как правило, это молодой доктор, который недавно закончил институт, стаж у него небольшой. Но есть, конечно, у нас ещё герои-ветераны, старики и старухи, которым по 70 с лишним лет, и их до сих пор держат, их жалко увольнять, и они принимают огромное количество людей. Но на самом деле это неправильно!