Главное, самому верить в то, что делаешь совершенно необходимое, даже переливая из пустого в порожнее или таская воду в решете. Без веры совершенно невозможно творить депутатам Госдумы, как убеждённо сказал депутат Клинцевич: «Принятие законопроекта должно положить конец мытарствам тяжело больных людей, нуждающихся в обезболивании наркотическими и психотропными лекарственными препаратами». Это он про законопроект, якобы существенно расширяющий доступ тяжелобольных к наркотическим и психотропным препаратам.

Конечно, очень полезно и давно надо было выдавать анальгетики в «обособленных подразделениях медицинских организаций, расположенных в сельских населенных пунктах и удалённых от населенных пунктов местностях». Но ремарка «при наличии необходимой лицензии» всё низводит до плинтуса. В эту лицензию упирались и упираются аптеки и медучреждения, в том числе хосписы. Нельзя получить лицензию без затраты существенных средств на переоборудование, а средств этих просто нет в природе.  

Мало что даёт отмена требования о возврате при выписке новых рецептов первичных и вторичных упаковок использованных наркотических лекарственных препаратов, в том числе трансдермальных фентаниловых пластырей. Большинство родственников беспроблемно возвращали упаковки, единичные случаи утраты тоже как-то решали. Этот повод участвовал в спорах и ссылках на крайнее неудобство жизни, по большому же счёту, был совершенно мизерным по содержанию. Серьёзно беспокоили отходы старших сестёр ЛПУ, вынужденных их какое-то время где-то хранить.  

Увеличение срока действия рецепта позитивно, если можно было бы общую дозу делить на порции: сегодня взяли упаковочку №10, через неделю – ещё столько же, а ещё через 7 дней добрали остаток или поменяли его на другой, более актуальный, препарат. Только это дробление невозможно. Так какой смысл в том, что рецепт будет валяться в кошёлке «до востребования» две недели? За эти дни потребность пациента может радикально измениться, могут потребоваться другие средства, и придётся всё менять. Если подразумевается формирование пациентской «заначки», то надо не увиливать от правды, а оформить её должным образом, чтобы ни врач, ни родственники больного не врали системно.

Часто нестерпимыми боли становятся не от недоступности анальгетика, потому что врачи «не хотят выписать», а из-за неадекватного терапевтического подхода, сиречь, неправильного обезболивания. И что уж скрывать, из-за особенностей постоянно меняющегося метаболизма опухоли, когда для анальгезии требуется «ведро» препарата, а токсичность на убыль не идёт, как раз, совершенно наоборот. Нет такого средства, которое при 100% доступности оказывало полный анальгезирующий эффект у всех онкологических пациентов, нет и всё, и в конце славного пути короли с принцами крови могут кричать от боли, как простые смертные. Уж поверьте онкологу.

Что требуется, так это квалифицированный поликлинический специалист, основной задачей которого будет не приём время от времени родственников онкологических пациентов с болевым синдромом, а наблюдение и лечение только таких пациентов. Нет адекватного обезболивания пациентов потому, что никто такого пациента не курирует «lege artis». Не выезжает на дом, чтобы детально опросить «как и что», не анализирует клиническую картину боли, а выписывает по рекомендации онколога, который тоже не видел этого пациента. Один клинически «слепой» передаёт второму, такому же «слепому» на руки, потому как совершенно не имеют условий для правильной работы с пациентом.

Систему курации таких пациентов надо менять, а не делать законодательные припарки.